notice
Drucken

Райнхард Йиргль: Фрагменты романа «В открытом море»

предисловие и перевод Татьяны Баскаковой (Sonntag, 14. März 2010)
 

Райнхард Йиргль и выдумываемый им способ письма

- Чем для твоей бабушки было одна-Родина:
Комотау, тем для тебя стало одна-Родина: Книги.

Райнхард Йиргль, «Незавершенные»

 

Райнхард Йиргль (р. 1953) – один из лучших прозаиков современной Германии, лауреат многих престижных премий, появился даже сборник статей о его творчестве[1], и все же у части читательской аудитории он вызывает резкое неприятие: не только у любителей «легкого чтива», но и у некоторых немецких интеллектуалов, недовольных тем, что им приходиться с трудом продираться сквозь написанный на их родном языке текст, и обвиняющих автора в «маньеризме».

Роман «В открытом море», фрагменты которого мы публикуем, стал поворотным пунктом в творческой судьбе Йиргля. Первые два романа Йиргль – дипломированный инженер из ГДР, затем осветитель в театре «Берлинер фолксбюне», около двадцати лет писавший «в стол» – опубликовал в очень непростом для Германии 1990 году, и их публикация прошла незамеченной.

В 1991 году гамбургское издательство «Лухтерханд» выпустило «В открытом море», поместив на суперобложке книги высказывание знаменитого гэдеэровского драматурга Райнера Мюллера: «Страх исходит от самого предмета, а не от смотрящего на него глаза. Йиргль выдерживает взгляд обнаженной Правды, не предлагающей никакого утешения». Этот роман привлек благожелательное внимание критики, был удостоен литературной премии им. Анны Зегерс (1991), но настоящий успех пришел к Йирглю в 1993 году, когда за рукопись романа «Прощание с врагами» ему была присуждена премия им. Альфреда Дёблина.

Все последующие романы Йиргля публиковались в авторитетном мюнхенском издательстве «Ханзер». Это «Прощание с врагами» (1995), «Собачьи ночи» (1997, рус. пер. 2007), «Атлантическая стена» (2000), «Генеалогия убийства» (три текста Йиргля, написанные еще в ГДР, 2002), «Незавершенные» (2003), «Отъединяясь. Роман из нервозного времени» (2005), «Тишина» (2009).

Йиргль, начиная с первых своих произведений, пытался совместить взгляд художника и взгляд трезво оценивающего факты социолога, и в романе «В открытом море» форма такого совмещения особенно интересна. В этом романе вообще нет сюжетной линии, он на первый взгляд представляет собой совокупность разрозненных и разнохарактерных фрагментов - описаний кошмарных снов и маленьких этюдов: уличных зарисовок, о которых порой даже трудно сказать, относятся ли они ко времени до или после падения Стены. Но на самом деле фрагменты складываются в связное целое: они объединены введением и, особенно, последней главой - своеобразным мифом, высвечивающим самые опасные моменты в жизни современного человечества и открывающиеся перед ним перспективы.

Одна из постоянных тем Йиргля – те очень трудно поддающиеся излечению травмы, которые оставляет в человеческом сознании История (и недавняя, времен ГДР, и гораздо более отдаленная - история последней войны, история Веймарской, даже кайзеровской Германии, к этим периодам Йиргль обращается в своем последнем романе «Тишина»). Если вспомнить о метафоре Атлантиды (как материка нашего прошлого), придуманной Уве Телькампом, можно сказать, что в представлении Йиргля этот материк не может просто так затонуть. Во фрагменте «Пес» романа «В открытом море» собаку, которая воплощает в себе детство рассказчика, приходится вновь и вновь - мучительно, жестоко – убивать, и все равно убийство, кажется, так и не удается. Названия двух других фрагментов, «Невротики как делатели детей - 1» и «Невротики как делатели детей - 2» явно отсылает к известной работе Зигмунда Фрейда «Семейный роман невротиков».

Райнхард Йиргль

Фрагменты романа «В открытом море»

Невротики как делатели детей – 1 

Берлин. Каштановая аллея. 

Город покоится в лихорадке, сиречь в собственном шуме. Город покрылся сыпью из проституток & собачьих какашек. Хризантемная гниль перед входом на станцию Люксембургплац; цветочницы: они и есть косметика на асфальтовом лице города. Город под августовским дождем воняет, как мокрая дворняга. Когда уличные фонари на ночь выпадают в осадок, когда булыжные мостовые источают темный блеск своей плоти, а город в лихорадочном поту становится самовозгоняющимся жаром, тогда из боковых переулков из-под арок выползают всякие странные личности. Гаснут неоновые лампы – из-за короткого замыкания или временного прекращения подачи тока – в Темном Городе начинается время теней, нападающих на тени: жертвы, как правило, настолько утомлены, что даже не могут крикнуть. Скинхеды – свирепые, рычащие, жадные до крови, как свора полицейских собак. Оскотинившиеся=Орды тявкающих фут-БОЛельщиков, на всех 4х углах – шлягеры, доносящиеся из 4хуг-в, обрамленных цветущей геранью. 

Этот город будет выблеван утренней зарей : и тогда из всех супружеских постелей повылезают странные личности. Хайд-парковая ночь теперь позади, на лицах – утренняя бледность, ближайшая фабричная смена, шрамы от аккордной работы прошлых лет: Джек-киллеры 1 дня[2]. На дорожках – пустые бутылки из-под шнапса, блевотина перед строительным вагончиком; на длинном, торчком, осколке оконного стекла (здесь раскололся на-2е чей-то кулак :) КОЛЬ ЗАХОЧЕТ МОЙ КУЛАК ЗАМОЛЧИТ ЛЮБОЙ МУДАК[3] – 1 капля крови, в свете зари такая празднично-алая, какими бывают только церковные витражи.

Мариенбургер Штрассе 

Берлин 

Один из типичных берлинских доходных домов эпохи грюндерства : с ветхими фасадами, которые протащились сквозь все эпохи и потому истощились, с поломанными балконами, со следами выстрелов времен последней войны, – выступил мне навстречу из повседневности вечной ночи, царящей в центральных районах города, предложив себя в качестве кулис для архаического спектакля сновидения=смерти: отштукатуренная стена, неровная, цвета искрошенного черепа, – даже прикосновение к ней белó от воспоминаний о пористой костной ткани, болезненно-желтоватом песке в разверстых могилах, костях – кладбищенских палочках для игры в «микадо» – и этой самой полого поднимающейся улице, в ночную пору: когда здесь полно аксессуаров для известного рода сексуальных сновидений мазохистского толка; сейчас мостовая поблескивает в серебристо-холодном свете неоновых ламп. Верхние этажи домов, строительные леса & дымовые трубы уже отступили под шиферный свод – в словно бы сбрызнутую бисеринками пота вогнутость городского неба Тьмы. / Просторная подворотня, двустворчатая дверь в ней закрыта; резкий свет шарообразного фонаря, висящего непосредственно над дверью, вырезает из черной каменной стены ярко освещенное пространство, которое приводит на память магические картины ритуального театра или витринные ящики у входа в американский окраинный кинотеатрик, где очередной фильм рекламируется не на афишах, а просто демонстрируются – без звука – фрагменты этого самого триллера. / Дверь внезапно толкают изнутри, сквозь распахнувшиеся створки наружу вываливаются, спотыкаясь, вкогтившиеся друг-в-друга 1 мужчина 1 женщина, чей возраст из-за яркого света и теней, отбрасываемых 1ственным фонарем над дверью, определить трудно, но видно, что им сильно за 50, одежда у них линялая & поношенная, – так вот эти двое, оба небольшого роста и оба костлявые, с кривыми ногами & искривленными от натуги руками, обхватили друг друга так крепко, будто соединились в неуклюжем танце / в поспешном клинче; при этом оба молчат, не произносят ни звука. Наконец мужчине удается высвободить 1 руку, и он наносит женщине жестокий удар в плечо; женщина, потеряв равновесие, умудряется все же молча лягнуть противника в голень; мужчина хватает женщину за загривок, без лишнего шума бьет кулаком по лицу –: женщина ищет спасенья за дверью, мужчина преследует ее, дверь захлопывается. И – открывается снова буквально через минуту, выбрасывая того же мужчину ту же женщину, все так же безмолвно колотящих друг друга. Но если при 1м появлении они сжимали один=другого в тесном объятии, то теперь между 2 телами пролегает дистанция, достаточная, чтобы замахнуться; удары & пинки, наносимые обоими стариками, описывают в воздухе дугообразные траектории. Прежде чем удар или пинок достигнет другого тела – все происходит без криков, без ругани, в молчании и ожесточенности этих 2х, смертельно ненавидящих друг друга. Такая вот борьба, по ту сторону от потребности в словах, по ту сторону от заклинаний в виде проклятий & крика: ведь в миг, когда уничтожаешь Другого, говорить больше нечего, И с палачом тоже не говорят; такая вот сцена, отрывок триллера из этого громоздкого дома в ночи. Пока 2е стариков колотят друг друга, не слышно ни их дыхания, ни даже пыхтения от натуги; 1ственное, что порой можно уловить, это шум удара, когда он попадает в цель, в человечью плоть: пантомима ненависти, немой театр мертвецов. Оба противника, преследуя друг друга, вскоре снова скрываются в подъезде; дверь захлопывается, а пространство перед ней остается, как и прежде, в пятне жестокого света, без следов крови или слюны: просто – зияющая пустота, заряженная испарениями, вредоносными испарениями растянутого во времени убийства. 

Невротики как делатели детей – 2 

 

Берлин, остановка автобуса 49,
Площадь Сионской церкви 

 

Декабрь. Вечер пятницы. Тепло и дождливо. На улицах полно пьяных: шатающихся, переговаривающихся; среди них, в темноте под неоновым освещением, – и я; вымороченные создания, промокшие под дождем, в немом отупении ждут на остановках: тела нахохлились, укрывшись сами-в-себя, как сжатые в кулаки руки. 2е пьяных – тощий, с соломенными волосами, и маленький черноволосый крепыш, который то и дело роняет на мостовую монетки, но каждый раз, покачиваясь, их поднимает (возраст обоих приближается к пятидесяти) – наконец влезают в последний автобус и усаживаются бок о бок впереди. Тощий так и продолжает сидеть, молча и отрешенно уставясь в пол, пока крепыш громко ему что-то втолковывает. Видя, что приятель не реагирует, крепыш оборачивается и испытующе смотрит на немногих пассажиров. Через два ряда от него – чернокожая девушка, возле нее молодой человек. Крепыш уставился на обоих. Ткнув пальцем в девушку, он выкрикивает: –Надо же, негритянка!, потом показывает на молодого человека: –А он педик! – Молодая пара не реагирует. Тут крепыш обнаруживает меня. И продолжает, в той же манере: –Ишь, очки нацепил. Еврейчик! О старике за моей спиной: –Старый говнюк из штази! И напоследок о женщине в последнем ряду: –А та, хто ж та будет? А, понял блядь!

Реакция пассажиров – молчание (только старик обиженно пыхтит). По-своему рассортировав людей, крепыш переходит к фантазиям на тему их дальнейшей судьбы. Он и теперь перечисляет их в том же порядке, будто наклеивая ярлыки: –Негритянке место на рудниках! ; –Педику мы живо оттяпаем причиндал! ; –Еврейчик пусть отправляется в газовую камеру! ; –Говнюку из штази порвем задницу! ; –Что же до этой бляди – :Но тут фантазия отказывает ему, да и автобус как раз подошел к Шёнхаузер аллее; тощий и крепыш, шатаясь, поднимаются и выходят. В вагоне все время, пока один из них произносил свою речь, было абсолютно тихо; тишина сохраняется еще на мгновение.

Этот текст был опубликован в газете Просторы №2 "Рядом с войной"/"Поряд з війною"


[1] Райнхард Йиргль – перспективы, способы прочтения, контексты. Амстердам – Нью-Йорк, 2007.

[2] В этой фразе – аллюзия на повесть. Р.Л. Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» (1886, рус. пер. 1888).

[3] Аллюзия на популярную во времена ГДР немецкую революционную песню:

«Рабочий, вставай!
Свою силу познай!
Коль твои руки того захотят,
Разом колеса все замолчат...»

 
Comments (4)
1 Montag, 15. März 2010
Дуже вдячна за публікацію! чи можна довідатися,коли й де виходить цей роман у РОсії?
щодо Джекіла/Гайда - в фрагменті ще й мало не пряме цитування Бодлера, та й англійськ постмодерні стьоби з вікторіанської літератури згадуються...
щодо наукової рецепції: Perspektiven... краще булоб дати мовою оригіналу, адже вони все одно не перекладені, а в німецькій бібліотеці шукати було б легше. до речі, в цій збірці найцікавіші листи самого Їргля, де він дуже толково інтерпретує засади власної творчості.
нещодавно вийшла перша монографія з творчості Їргля: Dannemann, Karen DER BLUTIG=OBSZOEN=BANALE 3-GROSCHEN-ROMAN NAMENS "GESCHICHTE". Gesellschafts- und Zivilisationskritik in den Romanen Reinhard Jirgls, Koenigshausen&Neumann, 2009
2 Dienstag, 16. März 2010
Я стала прихильнецею Йіргля завдяки просторам. Дякую!
3 Samstag, 20. März 2010
класно, що в Просторах є змога прочитати справді актуальні речі - класно, що такий цілком незвичний дискурс як у Йїргля запроваджується в наші кириличні простори. хотілося б, щоб за принципом "крапель", які підточують камінь, такі переклади потрохи виховували в читачів нові літературні смаки і зацікавлення. Тетяні Баскаковій - респект!
4 Mittwoch, 31. März 2010
Меня это освобождает от оков невинности. Царство слов в религиозном смысле.