notice
Друкувати

Мертвец, подслушивающий свою семью

З німецької переклав Марк Бєлорусець (Середа, 19 Вересня 2012)
 

АСПИРИН НА ШВЕЙНОЙ МАШИНКЕ ЗИНГЕР

 Упаковка аспирина на швейной машинке Зингер в Венеции,  когда я приехал на Лидо, –  всё же  я был  милым мальчиком – чтобы разыгрывать смерть в Венеции,  и, сидя на терассе Гранд-отеля, делал выписки в записную книжку из Песен Мальдорора, а через пару лет после того мне стало шестнадцать и впервые  довелось услышать про укол швейной иглой в сердце одного умершего юноши.

 

С ДВУМЯ ПЫЛАЮЩИМИ КУПОЛАМИ ПОДМЫШКАМИ

  Меня, кажется, по-настоящему понял мужчина с налитым кровью лицом на  кладбище моей родной деревни, который, расхаживая перед могилой своего сына, повесившегося вместе с другом-погодком на сеновале у пастора во дворе, жаловался какому-то кладбищенскому посетителю: «Это не человек… Деревню угробил… Мы люди порядочные… Наши, деревенские, терпеть его не могут, никто в деревне больше и слышать о нем не хочет, каждый стороной обходит… Винклер этот плохо кончит… Та история пока недосказана… Но он и слова доброго не стоит… Ни пол-слова перед смертью, история, говорю, недосказана… Не вся она! Если наращу тот обрывок телячьего поводка, что остался после него валяться  у меня  в доме, да полезу на пасторский сеновал, затяну веревку на шее и на рассвете с двумя пылающими куполами подмышками – молния раз ударила в церковь Девы Марии в Дорнахе и фигуру святого обуглила – как спрыгну с матицы, так деревенские в День всех святых еще прежде, чем пропоет петух, зажгут пасхальный костер[1], отпраздновать воскресение двух самоубийц и третьего заодно с ними».

 

 ЕДИНСТВЕННАЯ ПОЛОСКА ГУБНОЙ ПОМАДЫ НА КОЛЕНЕ

 Однажды вечером перед тем, как лечь спать, ребенок намазал мне губы помадой Лабелло, приговаривая: «Наведем губы!» А потом снова они появились, сельские девочки в hot pants с белокурыми косичками, которые проплывали, красуясь, вдоль деревенской улицы, кокетливо выкручивали и закручивали на ходу, подмазывая губы, красные помадные пульки. Мальчишки со скользкими взглядами сидели, скрестив оголенные ноги, на печальном и пошлом уличном ограждении, считали проезжающие мимо машины с немецкими, с голландскими отпускниками, определяли марки автомобилей и глазели на на длинные ноги и вызывающе подрагивающие зады девочек, держа за горло, затиснутые между указательным и средним пальцем тяжелые желтые бутылки фрукаде. Капли лимонадной пены стекали по пушку на подбородке к выпирающим кадыкам.

 

РЕЗИНОВЫЕ ЛЮДОЕДЫ

 Должен  ли я в качестве историка Всех Святых, психолога Страстной пятницы, философа Христова Вознесения, а также  невротика Непорочного зачатия с крошками гостии в уголке рта и усохшей крайней плотью младенца Иисуса на среднем пальце правой руки считать себя, кроме того, политическим человеком? Человек, да еще политический, и резиновые людоеды? Если это не иметь в виду, то у меня все отлично, я прибираю в себе ежедневно.

Перекладено за виданням: Josef Winkler. Leichnam, seine Familie belauernd. Suhrkamp Verlag Frankfurt am Main 2003


[1] В Австрии сохранился обычай зажигать костер в Страстную субботу и в ночь перед Пасхальным воскресением