ГоловнаСтаттіТекстиПерекладНовини
ТемаАкціїМистецтвоЛінкиГазетаРедакція
Презентація роману нобелівської лауреатки Герти Мюллер «Колиска подиху» / зустріч із перекладачем Марком Бєлорусцем - ПРОSTORY - український літературний журнал Презентація роману нобелівської лауреатки Герти Мюллер «Колиска подиху» / зустріч із перекладачем Марком Бєлорусцем Моделі світу і людини: читання Ганса Генні Янна - ПРОSTORY - український літературний журнал Моделі світу і людини: читання Ганса Генні Янна Карл Шльоґель: Назвати світ - ПРОSTORY - український літературний журнал Карл Шльоґель: Назвати світ
Друкувати

Альваро де ла Иглесиа: Летопись на камне

Альваро де ла Иглесиа – кубинский писатель-модернист, родившийся в Галисии (Испания) в 1859 году и творивший под различными псевдонимами. В юности переехал на Кубу. После войны за независимость натурализовался и стал сотрудничать с различными журналами в качестве журналиста. Его роман «Поклонение» (1884) критика провозгласила шедевром. В этом романе писатель мастерски переплел типичные  для модернизма и романтизма элементы с элементами культуры Карибских островов. Приобрел большую известность на Кубе благодаря своим рассказам, печатавшимся при жизни писателя в различных журналах. Был членом Академии истории Кубы и Королевской академии Галисии. Умер в 1940 году в Гаване, много раз им воспетой. Приведенный здесь рассказ входит в сборник «Кубинские предания», увидевший свет в 1911 г.

 

На полпути к дому я задержался и, поддавшись непреодолимому очарованию старины, присел у подножья древней крепостной башни, немого свидетеля похождений моей веселой юности. Что за ночь! Сияет полная луна; она отбрасывает на воду и на камни мостовой прозрачные блики, вкрапливает мазки серебра в палитру пейзажа, отражается в отполированной глади скал, высвечивает заросли кустарника и море, нежно, со слабым вздохом влюбленной женщины целующее берег, пробирается к карьеру, где добывают камень с мраморными прожилками, который и поглощает весь блеск ночного светила.

Великолепна и земля, вид ночного города в диадеме огней поражает своей красотой. Очертания Гаваны напоминают огромную светящуюся подкову. Это настоящий современный город без крепостных стен, без мрачных укреплений и темных бойниц. Он весь открыт ветру и свету, жарким поцелуям залива, ничто не мешает его бесконечному созерцанию моря и неба, которое никогда не наскучит. Новый Геркулес эпохи урбанизации вычистил эти авгиевы конюшни трехсотлетней давности. И сейчас электрические фонари, подобно маленьким круглым лунам, освещают широкий приморский проспект, оставляя на гладком зеркале залива полосы мерцающего света. А на околицах города, слева, на Пунта-Брава, и справа, у канала, покачиваются на волнах, то скрываясь, то появляясь вновь, рыбацкие лодки.

Мои частые экскурсии в древнюю историю Гаваны, которую освобождение и прогресс из жалкой торговой фактории преобразили в большую метрополию Америки, мысленно переносят меня в прошлое; и вот уже с удивлением перевожу я взгляд со старинной башни на трамваи, похожие на гигантских светящихся гусениц. Не требуется особого усилия воображения, чтобы уловить разницу между мрачным вчера и полным законных надежд сегодня. Башня Святого Лазаря, под которой я сижу, напоминает живую книгу, в которой записаны события последних трехсот лет; и я пытаюсь разобрать все эти полные очарования тайны, скрытые между строчками каменной летописи.

Тишина благоприятствует торжественному настрою моих мыслей: все смолкло вокруг, все отдыхает. Слышатся лишь мягкие удары вечно беспокойного моря и еле слышный глухой голос башни, идущий, кажется, из глубины ее души.

Да-да, души. Ну, посудите сами, почему внутри этого ветхого сооружения не может обитать некий дух, бесплотный свидетель жизни, полной интереснейших моментов. Ведь стоит мне пройти мимо фигурных окон, этих пустых глазниц, вперивших свой удивленный взгляд в город, как я ощущаю ту беспокойную жизнь, что некогда бурлила за этими камнями. И вот я веду задушевную беседу с моей милой башней.

Что я думаю о теперешних людях и событиях? Тем, кому мои рассуждения не покажутся такими же устаревшими, как я сама, скажу, что вторые вызывают у меня изумление, а первые нет, они этого не заслуживают. Все то же и все уже не то. Знаешь, я поняла, что по мере того, как мы стареем, в нас растут преклонение перед обществом и презрение к человеку.

Слыхал ли ты, что я  (и не смейся над моими претензиями) – самая старая башня в крепости, не считая Трес-Рейес и Фуэрса-Вьеха. Я служила людям верой и правдой еще в те времена, когда здесь не было ничего лучшего. Чтобы увидеть все это, нужно вместо выщербленной мостовой представить обширную пустошь позади меня, среди кустарника и одичавших апельсиновых деревьев, ведущую отсюда на запад, к башне Чоррера, и на восток, к башне Пунта. Я была совершенно одна, сопротивляясь всем этим Барбинегра, Моргана, Лоренсильо, Вальясе и прочим знаменитым морским разбойникам, которые время от времени высаживались на берег, чтобы очистить карманы добрых гаванцев.

Как я защищалась? Разумеется, храбро, даже геройски. Если  надежность нашей обороны была весьма относительной, то, по крайней мере, она обходилась монарху и жителям гарнизона не очень дорого. Завидев пиратские суда, у меня на голове зажигали костер, а потом дозорный, Хуан де Эмберас, фламандец, получавший за свои услуги от муниципалитета и коррехидории1 36 дукатов в год (доходное местечко), хватал свой барабан и, что есть силы, лупил в него, предупреждая жителей об опасности.

Чего я только не видела! Революция в одежде, революция в обычаях. Человек не может хранить постоянство в течение нескольких часов. Как же ему удержаться в течение трех веков? Видишь эту груду камней здесь, рядом со мной, эти разбросанные типы, это нагромождение всевозможных материалов? Они – свидетельство труда, воздвигшего крепость на пустом месте. Знаешь, когда я смотрю на разрушение, мне вспоминается строительство. Такой же был беспорядок, только сопровождаемый суетой. Вот тебе и человек: когда ему надоедает строить, он все пускает по ветру, чтобы вернуться к началам. Меняется лишь время и деньги, необходимые для строительства. Да, кстати, интересно, что обходится дороже, возведение форта или его снос? Думается, что последнее.

Мой возраст? Неприлично спрашивать женщину о ее годах, ну да ладно уж. Мне полных 352 года. Я появилась на свет из бесчувственного камня в 1556 году, тринадцать лет спустя после набега Ваала.

Кто такой Ваал? Роберт Ваал, французский корсар, отчаянный, как тысяча чертей. Он вошел в город этой самой дорогой, предавая все огню и смерти, не оставив здесь камня на камне. А чуть позже тут начали строить крепости. Как и все добрые испанцы, мы заперли дверь после того, как нас ограбили. Теперь ты поймешь, сколько всего я перенесла. Жизнь старика среди молодежи грустна. Я вообще думаю, что этот век – век потери уважения (тебе не кажется, что я брюзжу, как старая еврейка?) Но я доверилась варвару, а он меня обезобразил. Теперь один глаз у меня больше другого, через мою голову протянули мерзкие телефонные провода, в мои ребра вбили столб. Сначала меня выкрасили в неприличный желтый цвет, затем в голубой, опять в желтый и, наконец, в белый. Человек жесток в своей неблагодарности. Дикарем он родился, дикарем и умрет…

Может, и ты думаешь, что этот форт, высокопарно названный именем королевы, стоит большего, чем я? Или, что я годилась только для того, чтобы палить из пушек по воробьям? Нет, в моей жизни были героические моменты. Вместе со мною бесстрашно сражались Агьяр и Агирре, над моими зубцами свистели пули английских пиратов. Кто же лучше меня знает человечество? Однажды меня сравняют с землей, подложив парочку мин. Хотя, может, это и лучше, чем моя никчемная жизнь? Постой, ты ведь пишешь и можешь кое-что сделать для меня. В нашем аюнтамьенто2 остались еще культурные люди, любители наших маленьких исторических сувениров. Скажи им, чтобы меня не превращали в телеграфный столб. Если компании нужны столбы, она должна их купить. Я – собственность города, и пусть с меня снимут эти дурацкие украшения, в которых я похожа на умалишенную старуху, пытающуюся скрыть разрушение лет. Ведь я – особа серьезная, с достоинством несущая бремя годов. И последнее: пусть напишут эпитафию на могильной плите моих защитников, а то надоели эти ваши бесконечные расспросы…

Ну что ж, мне оставалось только отправиться домой в мой город, дремлющий в спокойствии волн, оставив свою старинную знакомую усердно нести дозор, словно Роберт Ваал в любую минуту снова мог появиться на горизонте со своими дьявольскими галеонами.

 

коррехидория1 – город или провинция в подчинения коррехидора. Коррехидор – назначаемый городской  голова.

аюнтамьенто2 - городская управа.

 

Переведено по изданию: Álvaro de la Iglesia, Tradiciones cubanas, 1969

 

Додайте Ваш коментар

Ваше ім'я (псевдонім):
Коментар:

eurozine
 


Головна  Статті  Тексти  Переклад  Новини  Тема  Акції  Мистецтво  Лінки  Газета  Редакція  


Дизайн Олександр Канарський ©2007.
При використаннi матерiалiв сайту бажаним є посилання на prostory.net.ua