Он был аутсайдером, в литературные объединения не входил, книги его продавались плохо; в 1956-м, в связи с журнальной публикацией повести «Озерный ландшафт с Покахонтас», был привлечен к суду за богохульство и порнографию, после ряда странных перепитий (переезда в другой город, более «либеральный» Дармштадт, после передачи дела в Штутгарт, после отзыва Германа Казака, квалифицировавшего подозрительный рассказ как «произведение искусства») – оправдан. Следующая его книга, «Каменное сердце», вышла, по требованию издателя, с многочисленными купюрами и поправками, касавшимися политических и, опять-таки, религиозных и эротических «вольностей» (в позднейших изданиях эти поправки были устранены). В 1970-м, после публикации огромного – более 1000 страниц большого формата – экспериментального романа о переводчиках «Сон Основы» и последовавшего вскоре пиратского издания той же книги, поклонники шмидтовской прозы основали «Синдикат по дешифровке текстов Арно Шмидта» (Arno-Schmidt-Dechiffrier-Syndikat); с 1972 г. публикуется посвященный исследованию шмидтовских текстов журнал «Баргфельдский вестник» (Bargfelder Bote, издатель Йорг Дрёс). Через два года после смерти Шмидта, в 1981 г., его вдова Алиса Муравски и Ян Филипп Реемтсма основали в Баргфельде Фонд Арно Шмидта (Arno Schmidt Stiftung), который занимается изучением и публикацией наследия писателя, поощрением переводов его произведений на другие языки. С 1984 г. во Франкфурте-на-Майне выходит ежегодник Общества читателей Арно Шмидта (GASL) – Zettelkasten («Каталожный ящик»), с 1988 г. – бюллетень того же общества Schauerfeld («Жуть-Поле», название первой книги «Сна Основы»).
Тридцать лет, с 49-го по 79-й, – время неслыханных, следующих один за другим авангардных экспериментов Арно Шмидта в немецкой литературе: экспериментов с языком, с жанровыми формами, даже с орфографией и видами типографского набора; и его, Шмидта, непрерывные усилия, направленные на сохранение в Германии духовной традиции, на воспитание любви к классической литературе, поддержание навыков чтения и перевода. Сам Шмидт был замечательным переводчиком с английского, осуществил вместе с Хансом Волльшлегером перевод полного собрания сочинений Эдгара По, переводил романы Фенимора Купера, Эдварда Бульвер-Литтона, других авторов. Его материалы к переводу «Поминок по Финнегану» изданы факсимильным способом: James Joyce. Finnegans Wake. Zьrich 1984 (Faksimildruck des Arbeitsexemplar von AS). О методологических проблемах перевода он писал в эссе «Тритон с зонтиком. Размышления о том, как сделать читаемыми „Поминки по Финнегану“» (Der Triton mit dem Sonneschirm. Ьberlegungen zu einer Lesbarmachung von "Finnegans Wake", 1969).
В романе, который он считал важнейшим своим достижением, в «Сне Основы» (Zettelstraum, 1970), Шмидт вкладывает в уста главного героя, переводчика Дэна Пагенштехера, слова (подчеркивание Шмидта):
Для «человека 20-го столетия» есть 1 – (и только=1) – смертный грех…: быть недостаточно начитанным! Потому что «книги» суть нечто большее, чем просто распиленный на бесполезные=тонкие диски сосновый чурбан : они суть «почки на древе нашего мира»!
Что мог бы пожелать Шмидт нынешним переводчикам? Кажется, это не риторический вопрос. Ведь еще в раннем, не публиковавшемся при жизни рассказе «Беседы поэтов в Элизиуме» Шмидт описал утопическую страну блаженных, которую можно назвать «суммарной памятью человеческого рода». Наряду с писателями, учеными, философами в Элизиум попадают и немногие истинные читатели (а переводчик, как неоднократно подчеркивал Шмидт, тоже является прежде всего читателем). Именно оттуда – из потустороннего Элизиума и из рассказа, где эта местность описана, – еще и сегодня доносится до нас узнаваемый с первых произнесенных слов голос Арно Шмидта, его панегирик ЧИТАТЕЛЮ:
Конечно; ибо, чтобы по-настоящему узнать писателя, требуется много всего : много любви, много знаний, много терпеливых поисков. Всегда будет у читателя желание узнать и личность автора; от книги пробиться к самому писателю, чтобы стать еще ближе к нему, добиться большей доверительности. Чтобы могли возникнуть совершенно необыкновенные дружеские отношения, через века : ради этой радости, ради этих друзей ты отдавал себя!
Правильно! Итак, первая необходимая предпосылка, похоже, заключается в том, чтобы найти себе подлинного брата по духу. Все другого рода усилия неизменно обречены на провал.
Татьяна Баскакова
Перевод с немецкого Марка Белорусца
Лаубан, 24.4.35
Энрико!
Я читал твое письмо, печалясь и сочувствуя. «Грудь скорбью мира стеснена».
И я родился в Аркадии, Энрико, а ныне бегаю в жмущих башмаках. Когда внутри у меня замерцают огоньки - who should know but I? Пусть даже опускаются сумерки, тот томительно-короткий промежуток между днем и ночью, – кого, скажи, удивит, что торговцы и летучие мыши расправляют крылья? Нам, никудышным торговцам и хорошим музыкантам нельзя никак упускать из виду то, что я называю золотым следом. Слушай, выдам тебе свой последний секрет:
Пусть даже я пишу какому-нибудь клиенту дурацкое письмо, мне стоит любую букву лишь слегка крутануть пером, как она станет рыбой и только хвостом вильнет, вмиг вспомнит о реках и ручьях, о гомеровском океане, о всей прохладе и влаге мира.
Я тихо насвистываю маленькую ночную серенаду - гляди: комнаты больше нет, а я в черных бархатных кюлотах иду, не спеша, сквозь шелестящий холодок вечернего парка. С деревьев свисают разноцветные фонарики, на лужайке в полумраке танцуют дамы в кринолинах, кружатся то сковано, то грациозно под стрекочущую музыку, под старомодный мотив.
Или же я думаю о Гомеровом стихе, о его приливах и отливах, как он вздымается, подступает и бушует, а земля вдруг становится диском, плывущим в Океане - символе беспредельности. Звезды гремя, восходят на медный свод, на щит Ахилла, а после доносится издали голос, холодный и сияющий, словно заговорил сам изваянный мрамор в своем совершенстве:
Все кругом открывается - холмы, высокие горы,
Долы; небесный эфир разверзается весь беспредельный
Много есть всего: восхитительные старомодные рыцарские романы моего любимца Фуке, чудесные сказки Э.Т. А. Гофмана, обширные области всемирной истории, странники и поэты, песни и иные творения. Разве я не великий чародей! Вот она, моя история золотого следа, ищите, и найдете.
Ночи стали теплыми, они зовут странствовать, манят читать у открытого окна при желтом свете лампы.
Сады шуршат, как бороды твоих сослуживцев. О Энрико, поскорей учись спасительному смеху! И пристрастию к летней ночи! И вкусу к дилетанству! И искусству чародейства!
Этого желает ТЕБЕ
Арно Шмидт.
Жду тебя 4. 5.
В котором часу ??
Перевод с немецкого Александра Филлипова-Чехова
№ 15. В издательство Rowohlt
Кординген, 17.10.50
Благородным, Высоким=благородным, Знатным, Облеченным властью, Опасливым, Высоким=Многомудрым господам:
«Если хочешь, поезжай / на вокзал – меня встречай» – т. е. я, дабы убежать от своры верующих, зимних духов, картофелеголовых etc., подал заявку на переселение во французский сектор (где кстати находятся и все оставшиеся рукописи Фуке!). Если же Вы, могущественнейший, – и я бью по лбу семижды семь раз (по чьему лбу?!) – наконец нашли удовольствие, в «Пустоши Бранда»: она лучше всего – за исключением Леви – что до настоящего времени у Вас вышло, то призовите же меня поскорее, покуда я не переучился на швабский лад и мы еще можем понимать друг друга: ибо если я уж берусь за что-либо, так я лоб расшибу! – Со дня на день я скроюсь в болотах и спрячусь в заиндевевшем тростнике; ибо верующих легион, кровожадных и в высшей степени раздраженных моей вялой хитростью и упорством в неплатежеспособности: Не могло бы Северо-западное немецкое радио поспособствовать небольшой передачей; будь то Александер, Фуке, или же Пустошь Бранда, о которой многажды упоминалось, которая кажется мне все лучше и лучше, чем больше я от Нее отдаляюсь?! – Да снизойдет Божья благодать на все Ваши банковские счета, дражайшие мужи! Одиноко стелется в Райнланд-Пфальц путь
Вашего Арно Шмидта.
PS: Расходы на дорогу до Гамбурга на прощальный ужин в любом случае должны взять на себя Вы!
№ 25. Хайнриху Марии Ледиг-Ровольт
Кастель-Штадт, 16.3.54
Глубокоуважаемый господин Ледиг-Ровольт!
Рукопись моего «Космы» наконец-то дошла до меня благополучно; я принял к сведению Ваши замечания.
Я со своей стороны, как Вам известно, уже много лет неоднократно предлагаю расторгнуть наши отношения, поскольку Вы с самого начала отклоняли почти все мои книги или считали нужным критиковать их в школьной манере, которая, уверен, еще доставит повод для смеха. Только моя тогдашняя неопытность и крайняя нужда заставили меня уступить Вам такие книги как «Пустошь Бранда» или «Левиафан» по 500 марок: попытка завоевать мое «доверие» столь своеобразной «заботой» была все-таки несколько наивной; тем более, что недавно я прочитал в Вашем юбилейном издании, что за одну книжку из серии Rororo Вы обычно платите в 10-12 раз больше!..
«Покахонтас» все-таки выйдет у Вас; в конце лета 1954 года, см. § 4 нашего договора – Вы и сами знаете эти тексты. Позаботьтесь только о том, чтобы «фото» и «главы» в верстке зрительно отличались друг от друга; возьмите в качестве образца «Переселенцев», вышедших в Frankfurter Verlagsanstalt (конечно, более крупным кеглем). Жду корректуру.
С уважением
№ 55. В издательство Suhrkamp Вальтеру Бёлиху
Дармштадт, 25.9.58
Глубокоуважаемый господин Бёлих!
Благодарю за письмо (от 22.9.) и книгу.
Я 3 дня сидел над Станислаусом Джойсом; теперь я знаю книгу – точнее: я прочитал ее дважды, – так что мы можем начать серьезные переговоры; всего 4 пункта, по которым я прошу разъяснений:
1.) Готовы ли Вы – здесь и в дальнейшем под местоимением «Вы» имеется в виду «издательство» – издать книгу без сокращений и непричесанной? Т. е. остановите ли Вы «немецкие орды», которые вторгаются во Францию? Оставите ли – очень мне симпатичное! – выражение автора-атеиста «каннибализм в Тайной вечере»? (Соответственно, если Вы вычеркнете подобные вещи, готовы ли Вы сделать в выходных данных оговорку à la «Перевод Шмидта; необходимые купюры сделаны Х.» – тогда не только моя «совесть», но и моя репутация переводчика осталась бы незапятнанной?!)
2.) Сроки: когда Вам самое позднее необходимо получить чистовой вариант этого перевода? (Я подчеркиваю: САМОЕ ПОЗДНЕЕ!: Если Вы уступите один месяц, перевод будет на 1 месяц лучше!).
3.) Сколько денег Вы можете – не «макси-», но «опти-мально» – на это потратить? Речь идет об одном из величайших имен; и о 290 не самых легких страницах! (И это, конечно, прописная истина, которую мне даже неуодобно Вам повторять: чем больше времени и чем больше денег – тем лучше перевод; можно переводить как Тик и Фосс вместе взятые – но кто это оплатит?!). Так что назовите мне, пожалуйста, сразу самую большую сумму, которую Вы можете на это потратить. (Я ненавижу торговаться, см. Бытие 18, 23-33; да и Вы, наверное, тоже: нас и так изводят другие мысли=блохи).
4.) Прошу Вас ответить мне как можно скорее; я получил по-настоящему выгодное предложение от другого уважаемого издательства перевести prosa elefantiasis объемом в 2000 страниц.
Засим остаюсь в ожидании Вашего скорого ответа
почтительно Ваш
Арно Шмидт
З німецької переклала Олександра Григоренко
57. до Ельзи Муравскі
Моя люба Ма!
Насамперед мої щирі вітання: здоров’я & втіхи! –
Аліса уже так побіжно=велемовно змалювала нашу садибу, що мені лишається тільки вказати на жорсткіші сторони; ті, що зазвичай вислизають від ока не=домогосподарки : Ти краще зрозумієш, що криється за такими простими=розлогими, легко написаними реченнями як : «Арно зранку розпалює 2 печі» – скільки горя людського: вставати глупої ночі (а ще й будильник разючим кинджалом у змучене серце поета!); скільки принизливого рачкування перед вугластими залізними дірками (з яких вивергається набагато більше попелу – о Боже, ще один совок! – ніж у піч поміщається дров); чорних від сажі пальці й позебровані зап’ястя (це пальці, які одразу ж після того мають лишати на папері невмирущості всякого штибу!); скільки походів до попільної ями (і в ту мить, коли перекидаєш бляшанку, вітер обов’язково повертається в твій бік!); (а ввечері за це ще й манірно=чемне питання : «На що схожа твоя сорочка : ти хіба шию не миєш?!»).* (Не кажучи вже про вугілля=носити, дрова=пиляти & =рубати ітд. ітд – Ти це оціниш, безперечно.) –
Але поза тим тут насправді гарно! Я страшенно радий, що вирвався з великого міста, в абсолютну тишу й сільську самотність; бо я насправді був близьким до того, щоб з’їхати з глузду! Минулі 12 років не розгинати спину – що я, однак, мусив робити: я видав свою першу книжку в 35; тобто у віці, в якому ʻнормальні письменникиʼ (в яких ще у 20 була перша збірка віршів) вже давно мають віллу в Швейцарії – ці 12 років мене досить змучили. Тепер, якщо я ще взагалі можу відпочити, то зараз і тут. Ця Остгайде одна з найсамотніших місцевостей в усій Німеччині (порівняти можна хіба з ʻГюммлінґомʼ на заході чи з болотами коло Емсу : але вони й вологі й висококатолицькі, не для мужа!)
До того ж я всі ці роки з тривогою спостерігав, як наші гроші все більше й більше знецінюються – було пора ʻвкластиʼ наші кілька пфенігів! Ми жили дуже ощадливо; тоді однин заможний, дуже хороший знайомий позичив половину на блискучих умовах: Ну, і я наважився на стрибок! І вважаю, що це було – з якого боку не глянь – правильно.
Надсилаю Тобі ДІА НА СОРЕ – найновіше в царині жарту й літератури. – Але у вас там і досі є не все, насмілюсь запропонувати : подивися, у кінці ФУКЕ найновіший перелік; напиши, що звідти Ти ще не читала. (За винятком перекладів; багатьох із них у мне вже немає – звісно, крім моїх власних екземплярів, з приміткам іті., яких я не можу віддати). Найкраще було б, мабуть, обговорити все, коли Ти приїдеш нас відвідати; це набагато простіше. –
Так; і ще раз:
ВІТАННЯ & ЩИРИЙ ПРИВІТ!
Твій Арно
*Подружні любощі були за І крок від зриву, «бо я такий брудний» – та я все одно домігся!
З німецької переклала Роксоляна Свято
Дармштадт, 24.11.56
Для Ебергарда Шлоттера & пані Доротеї
Скарга зі Старого cвіту. – –
В Задарм’ї: Мінус 5. Під пронизливим східним вітром (= барометр угору; господар хапається за серце) посивіли луги. Сірі перегони вулиць; час від часу ними – це ж дівчина?: видно лише чотирикутне наглухо зацементоване пальто – когось продуває. Будинки потягуються з порожніми фізіями.
Далеко на Півдні прекрасна Гіспанія: «літо в розпалі», як було сказано в останньому листі; синє небо (себто барометр знову вгору!: північний господар хапається за серце). Мов рідке скло, пливе золотаво-бронзове повітря. Всі панянки добровільно прибирають поз, знаних іще хіба з читання Тисячійоднієїночі (нескороченого видання).
В Задарм’ї: На кістлявій червоній канапі зачаїлося закутане в товсті ковдри обличчя. Коли господар наближається, аби «поґратулювати», назустріч йому вибулькує суміш пчихів і хворобливого булькотіння, тож господар дому покірно розвертається і чалапає на кухню, де під льодяною кіркою на нього чекає плящинка «Мюнстерлендера».
На Півдні: Господар, із посоловілим від краси поглядом, схиляється до мольберта: він «знову пише»! Схвально киваючи, споглядає він своє нове творіння у фіолетових і сіро-бурих тонах. Його правиця намацує плящину збоку, повну золотавого еліксиру; він підносить її і довго-довго п’є. Його лівиця береться за жону, теж захоплену, нічого, крім бікіні й чорного пасма волосся; він розвертається і ґратулює, ґратулює, ґратулює, – оох!!!
В Задарм’ї: Господар, чорносветрий, з похилою ходою, руками, що від відер із вугіллям витягнулися, як у горили (а центнер коштує шість вісімдесят п’ять, другий сорт, «горішок», і радій, як узагалі щось дістав; дідько забирай Суецький канал!), він суне вимерзлою сходовою кліткою, ще-одна, все вище (як у сні: повзти, нескінченно, повз зелено-білі стіни, все вужчі, повні невиданих рукописів відра в руках, що випинаються із брудних по краях рукавів, як нижня щелепа бідної літературної горили…..)
На Півдні: господар падає – вже й простирадло обтяжує: така спека! – на мальовничо викладену добірну рінь перед віллою, винайнятою з легкої руки. Вгорі пливуть виточені хмари. Звідусюди ближчає шепіт, іспанською : чи це дівчата, що захоплено розглядають і сором’язливо торкаються рудо-білявого чужинця атлетичної статури? Чи іспаномовні телички («В Нью-Йорку шестеро китайців тримали бегемота»: в голові спливає давно забутий дотеп). Із кухні ще раз долинає легкий аромат, звабливий, наче цибуля й оливкова олія; потім його рука разом із ідеалами занурюється в м’яку, гарячу, аж розпечену, рінь: він засинає.
В Задарм’ї: Вітер завше голосно завиває в димарях; а кожна ніч криваво-червона й темна (криваво-червона – це відблиск світла над площею Ернста Мерка, де розмістився цирк Зарразані; в холод леви виступають у черевиках із верблюжої вовни та лоденових пальтах). У нічних новинах повідомили інтимні подробиці стрімкої розбудови нашого доблесного Бундесверу: над невеликим атласом господар роздумує про країни без загальної військової повинності і високого тиску; туман і дощ – уже нехай, але щоб усе ж не надто холодно: шість марок вісімдесят п’ять, – це ще треба уявити!; і добре б, щоб ці країни не були католицькими; і побутові витрати щоб нульові (або максимум нуль кома п’ять). Його недосконало поголене обличчя завжди застигає під час шукань.
На Півдні: Господар випростується з приємних польотів уві сні : завжди догори, в скляну прозорість і блакить, крізь усі доскіпливі чиновницькі дротові перешкоди. Хто його розбудив? Це алькальд із Альтеї-ля-В’єха; заради додаткового зиску він раз на місяць приходить із повісткою. Прикликана пані Доротея (скарбницею принципово урядують жінки!) кидає йому чарівну посмішку і жменю песет у дертий поділ; після чого той, смиренно подякувавши, відступає до наступного першого числа. Міцно обнявшись, щасливці спершу недовго блукають серед ночі, що, як їй і належить, приголомшує чарівною грою барв. Потім назад до вілли, де в затишно-тьмавому сяйві жарівки дівиця Сибілла танцює довкола велетенського казана, повного оlla portida. Зремонтоване тимчасом радіо – швидко передзвонили в Юнеско, яке у Westinghouse Electric Corporation (Каліфорнія) терміново виготовило спеціальну трубку – знемагає в ритмі лінді; потім знову прослизають якісь вражі мови. / Господар глибше врізається в тунця (що, дивним чином, кидає вухатосову тінь на вазу! Ніхто не знає, чому; але в Іспанії все можливо). Годинник (про нього самовпевнено забули і більше не заводили) набурмосено вказує розчепіреними пальцями на стелю. / Господар тюпає до величезної бочки аліканте, яку одразу завбачливо розмістив у куті кімнати; знімає покришку, пірнає (варіант: занурюється?), аби пилося зручніше, обличчям у винну поверхню; і хлебче – оо, – зітхаючи з насолоди; підносить голову, повертається до розкладного крісла / «Uno, dos, tres...», – упівголоса рахує дівиця Сибілла…
В Задарм’ї: Un, deux, trois: voici les grands froids!: Господар злісно хряскає атласом: такої країни не існує! / З канапи хтось пчихає і хрипко кашляє у грипозному сні. Зловісно свище нічний дух голизни в охололій печі. Господар натягує калоші, напульсники, рукавиці, шаль, теплі навушники, ще одне зимове пальто: підготовка до нічного сну. І, зі спорожнілою головою, доки власні руки його вдягають, витріщається на картину на стіні: «Bugwelt. Cave!». Звідусюди проростають обрубки слів: із тричі проклятого перекладу; з чотирьох нічних програм, які він присягався випустити водночас; із нікчемного газетного непотребу; (і глибоко, майже в безодні, він мав це наголосити: але скоро все буде готово, скоро вже по всьому, скоро все дрантя можна буде на-лопату-і-в-піч: Лілієнталь та один із його прихильників. Дурня: те інше називалося «Ґете та один із його прихильників»; ліпше він візьме таблетку снодійного). / Надворі над сірим Шнампельвеґ’ом прокрадається промерзлий місяць. Заблукалий катафалк, стогнучи, кружляє довкола напханих людьми мурашників. Навіть котяра Пурцель, у щільно запнутій шубі, купленій у Пауля & Рії, пхенькає примружено-заспаним писочком: температура впевнено прямує до мінус десяти. І знову чути гуркіт Гайнріх-штрасе……..
Лист Арно Шмідта до видавництва Ровольт про його перекладацькі непорозуміння з Набоковим у перекладі Татьяни Баскакової Простори публікували раніше.
Всі переклади виконано в рамках перекладацької майстерні Goethe-Institut Ukraine та опубліковано з дружнього дозволу Фонду Арно Шмідта. Перекладено за виданням »Und nun auf, zum Postauto!!« - Briefe von Arno Schmidt.
Примітки:
Энрике
Энрике - Хайнц Жеровски, друг юности Арно Шмидта
Первая цитата из Й.В. Гете. Фауст. Первая часть. Темница. Пер. Б. Пастернака
Аркадия - алюзия на ставшее популярным в XIX в. стихотвoрение Ф.Шиллера «Покорность проведению», пер. М.Дмитриева
who should know but I - Кому же знать, как не мне? (англ.). Отсылка к роману Редьярда Киплинга «Ким»: «Ты размышлял в духе твоем, что такое твоя душа. Тебя захватило внезапно. Я знаю. Кому же знать, как не мне?» Пер.М.Клягиной-Кондратьевой
В это время Арно Шмидт посещал коммерческие курсы при текстильной фабрике в Грайфенберге.
«золотым следом» - отсылка к одному из сквозных образов в романе Германа Гессе «Степной волк»: «Золотой след блеснул, напомнив мне о вечном, о Моцарте, о звездах. Я снова мог какое-то время дышать, мог жить, смел существовать, мне не нужно было мучиться, бояться, стыдиться». Пер. С. Апта
Стих из Илиады. Песнь восьмая. Стихи 557,558. Пер. Н. Гнедича
Фридрих де Ла Мотт-Фуке (Friedrich de La Motte-Fouqué, 1877-1843) – немецкий писатель-романтик.
№15
Строки из народной песни времен Первой мировой войны «Von den Bergen rauscht ein Wasser...», посвященной прощанию уходящего на фронт солдата с любимой. Кроме того, этими строками озаглавлена третья часть романа Шмидта «Пустошь Бранда» (1951), вышедшего в издательстве (Rowohlt, 1951).
Шмидт с женой действительно переехали во французский сектор, в Гау-Бикельхайм под Майнцем. Этот опыт Шмидт позже передал в произведении «Переселенцы» (Die Umsiedler, 1953); книга Шмидта «Фуке и некоторые его современники» (Fouqué und einige seiner Zeitgenossen) вышла в 1958 г., вторым изданием, значительно расширенным – в 1960.
«К твоим ногам я припадаю семижды семь раз я касаюсь ступеней твоего трона моим недостойным челом» // Шмидт А. Гадир, или Познай самого себя / Пер. Т. Баскаковой // Иностр. лит. 1999. № 7.
Леви - имеется в виду роман Шмидта «Левиафан»
Швабский лад - имеется в виду Фридрих Гёльдерлин и его вынужденная изоляция в швабском Тюбингене.
"Александер" - Часть «Переселенцев» – «Александер, или Что есть истина».
№25
Х. М. Ледиг-Ровольт (1908-1992) – сын издателя и первого директора издательства Эрнста Ровольта. С 1931 г. руководил в изд-ве отделом прессы. После того как Э. Ровольт из-за изданий произведений еврейских писателей получил в 1936 г. запрет на издательскую деятельность, Ледиг-Ровольт возглавил изд-во Rowohlt, ставшее дочерней компанией издательского концерна Deutsche Verlags-Anstalt. После закрытия в 1943 г. и этого предприятия был отправлен на фронт. В 1945 г. изд-во вновь получило лицензию и вскоре продолжило свою деятельность в Гамбурге. Ледиг-Ровольт совершил революцию в немецком книгоиздании, привнеся на рынок карманные издания, выполненные по американским образцам.
Роман «Космас, или О горе севера» вышел в изд-ве Agis в 1955 г. Рукопись романа (BA I, 1, S. 439-502) Шмидт отправил в изд-во 11 февраля. Согласно дневнику Алисы Шмидт, уже 3 марта он в открытке потребовал рукопись обратно, поскольку изд-во так и не приняло определенного решения. !5 марта рукопись вернули, сопроводив разочарованным письмом от Ледиг-Ровольта, который больше не желал публиковать и «Пейзаж с озером и Покахонтас» (См. Alice Schmidt, TB 1954, S. 45 f.).
Здесь: "Левиафан" - сборник рассказов 1949 г.
Впоследствии книга «Пейзаж с озером и Покахонтас» вышла в № 1 издаваемого Альфредом Андершем журнала Texte und Zeichen изд-ва Luchterhand в 1955 г.
Повесть "Покахонтас" написана в уникальной манере «фотоальбома»: каждую из 18 глав вводит «фото» – типографически обрамленный текст, дающий оптическое, визуальное, акустическое представление о вызвавшем воспоминание эпизоде. В этой повести, как и во многих других, Шмидт игнорирует нормы правописания, передавая слова в немногочисленных диалогах так, как их с местным акцентом произносят герои.
№55
В. Бёлих (1921-2006) – немецкий лит. критик (Die Zeit, FAZ), переводчик и издатель, в течение долгих лет редактор изд-ва Suhrkamp. Ученик и ассистент (в 1947-1951 гг.) Э. Р. Курциуса. Среди прочего подготовил к изданию «Введение в историю девятнадцатого столетия» Г. Г. Гервинуса. В переводах Б. вышли в свет произведения М. Дюрас, Ж. Жироду, С. Кьеркегора, В. Вулф.
Stanislaus Joyce, «My Brother’s Keeper». Перевод Шмидта (Meines Bruders Hüter) с предисловием Т. С. Элиота вышел в изд-ве Suhrkamp в 1960 г.
Людвиг Тик перевел на немецкий, среди прочего, несколько пьес Шекспира и «Дон Кихота» Сервантеса; в переводах Иоганна Геннриха Фосса немецкие читатели познакомились с «Илиадой», «Одиссеей», произведениями Гесиода, Феокрита, Вергилия, Овидия, Горация, Тибулла, Проперция, а также с некоторыми сказками «Тысячи и одной ночи», вместе с сыновьями Фосс также перевел несколько драм Шекспира.
Изд-во S. Fischer предложило Шмидту перевод книги Джеймса Джонса «И подбежали они». 8.7.1958 г. Шмидт помимо прочего выставил требование не производить запланированное сокращение романа на 400 с. и больше писем от издательства не получал.
№57
Ельза Муравскі - Мати Аліси Шмідт, дружини Шмідта. Письменник вів активне листування з тещею і в листах звертався до неї «liebe Muttel».
«Dya Na Sore. Gespräche in einer Bibliothek» («Діа На Соре. Розмови в бібліотеці»), 1958 – збірка, до якої увійшли тексти нічних радіопрограм про літературу А. Шмідта.
«Fouqué und einige seiner Zeitgenossen» («Фуке і дехто з його сучасників»), 1958 – написана А. Шмідтом біографія Фрідріха Карла Генріха де ла Мотт Фуке (1777-1843).
Ебергарду Шлоттеру
Ебергард Шлоттер (3.06.1921–7.09.2014) – німецький художник і графік, близький друг Арно Шмідта. 1955 року, як лідер «Дармштадтської Сецесії», дуже допоміг Шмідтові. Тоді, після появи Шмідтової повісті «Озерний краєвид із Покахонтас», автору погрожували кримінальним переслідуванням, звинувачуючи в богохульстві та порнографії. Ебергард Шлоттер тоді особисто сприяв Шмідтовому переїзду з Кастеля в Дармштадт. Найактивніше друзі листувалися після переїзду Шлоттерів 1956 року в Іспанію.
Лоден – щільна повстяна вовняна тканина.
Сибілла – донька Доротеї та Ебергарда Шлоттерів.
«Olla portida» (дослівно «зіпсутий горщик») – давня іспанська страва, готована на вогні, з великою кількістю часнику.
Можливо, відсилання до лінді-хопу – танцю афроамериканського походження, різновиду свінґу, що став популярним у Нью-Йорку 1920–1930-х, а згодом і в інших країнах.
Uno, dos, tres...іспанською: Один, два, три….
Un, deux, trois: voici les grands froids! французькою: «І раз, і два, і три – вже й настали холоди!».
«Bugwelt. Cave!» - алюзія на картину Ебергарда Шлоттера «Bugwelt», подаровану Шмідтам 1958 року; друга частина: латинське «Cave!» («Стережися!»).
«Tief, ganz tief unten…»: алюзія на назву роману Жоріса-Карла Гюїсманса 1891 року «Безодня» / «Là-bas» (в німецькому перекладі «Tief unten»).
«Goethe und einer seiner Bewunderer» – твір Арно Шмідта 1956 року, вперше опублікований у часописі «Texte und Zeichen».