ГоловнаСтаттіТекстиПерекладНовини
ТемаАкціїМистецтвоЛінкиГазетаРедакція
14 февраля або пальці в стіні - ПРОSTORY - український літературний журнал 14 февраля або пальці в стіні Славой Жижек: Моя приватна власна Австрія - ПРОSTORY - український літературний журнал Славой Жижек: Моя приватна власна Австрія Розмова з Жаком Рансьєром - ПРОSTORY - український літературний журнал Розмова з Жаком Рансьєром
Друкувати

Дурс Грюнбайн. Стихи

Дурс Грюнбайн (Durs Grünbein, 9 октября 1962, Дрезден) немецкий поэт, эссеист и переводчик. Учился в университете им. Гумбольдта на театроведческом факультете. С 1985 г. живёт в Берлине.

Переводил трагедии Эсхила и Сенеки, а также драмы Беккета, стихи Мишо, Эшбери и Венцловы. Лауреат почти всех литературных премий немецкоязычного пространства. На русском языке опубликована книга «Дурс Грюнбайн. Вариации без темы: Избранные стихотворения» Пер. Е.Соколовой. М.: Текст, 2007.

Книга «Schädelbasislektion» относится к раннему периоду творчества Грюнбайна, когда он сделал попытку строить поэтический текст на основании позитивистской физиологии. Героем его стихов становится, среди прочего, так называемая собака Павлова. Дурс Грюнбайн родился и вырос в ГДР, в его поэзии прочитывается брехтовское «быть рождённым после», звучит опыт соцлагеря.

Автор многочисленных сборников поэзии и эссе, среди них: Grauzone morgens (1988), Schädelbasislektion (1991), Von der üblen Seite (1994), Galilei vermißt Dantes Hölle und bleibt an den Maßen hängen, (1996), Nach den Satiren (1999), Erklärte Nacht (2002), Una Storia Vera, Ein Kinderalbum in Versen (2002), Warum schriftlos leben, (2002), An Seneca. Postskriptum (2004), Antike Dispositionen,(2005), Porzellan. Poem vom Untergang meiner Stadt (2005), Der Misanthrop auf Capri (2005), Strophen für übermorgen (2007).


Schädelbasislektion
Урок: «Основание черепа»


1
Was du bist steht am Rand
Anatomischer Tafeln.
Dem Skelett an der Wand
Was von Seele zu schwafeln
Liegt gerad so verquer
Wie im Rachen der Zett
(Kleihirn hin, Stammhirn her)
Diese Scheiß Sterblichkeit

1
Что ты есть - на краю
Анатомной таблицы.
Чтоб скелету вовсю
Заливать небылицы
Про загробный скачок
В нём лежит как прирос
(Мозг спинной, мозжечок)
Этот смерти навоз.


2
Dieser Traum vom Leichthin
Kennt doch niemals Erbarmen.
Zwang? Ist zwecklos. Ein Dschinn
Hält sich selbst in den Armen
Reiner Luft (Griechisch: Pneuma).
Erst ein Blindflug macht frei.
Sich oft bücken gibt Rheuma.
Du verstehst... Samurai.

2
Этот сон без пружин
Милосердья не знает.
Гнать? Бессмысленно. Джинн
Сам ведь духом витает
Чистым (гречески: πνευμα).
Хочешь воли - вслепую летай.
Перегнёшься - тут ρευμα.
Вот смекай... самурай.


3
Zwischen Sprache und mir
Streunt, Alarm in den Blicken,
Ein geschlechtskrankes Tier.
Nichts wird ganz unterdrücken
Was mein Tier-Ich fixiert
Hält - den Gedankenstrich kahl
Gegen Zeit imprägniert:
Bruch der aufgeht im All.

3
Между речью и мной
Настороженный зверь,
Сексуально больной.
Озверения дверь
Не замкнётся во мне
До конца - и без смеха
Времястойко тире:
Во Вселенной прореха.


4
Ohne Drogen läuft nichts
Hier im Irrgang der Zeichen
Wo du umkommst gesichts-
Los in blinden Vergleichen.
Träumend... Rate für Rate
Von den Bildern beäugt.
Wer ist Herr der Opiate
Die das Hirn selbst erzeugt?

4
Без дурмана всё зря
В этих знаков круженьях
Где ты гибнешь незря-
Чий в ослепных сравненьях.
Грезя... доли картин
Тасовать обречён.
Кто опиума господин,
Что сам мозгом рождён?


5
Unterm Nachtrand hervor
Tauch ich stumm mir entgegen.
In mir rauscht es. Mein Ohr
Geht spazieren im Regen.
Eine Stimme (nicht meine)
Bleibt zurück, monoton.
Dann ein Ruck, Knochen, Steine.
... Schädelbasislektion.

5
Под ночной бахромой
В себя погружаюсь немой.
Шум во мне. И слух мой
В дождь бредёт. Глас (не мой)
Отстаёт, просит трости,
Монотонит не впрок.
Позвонок, челюсть, кости.
...Черепно-основной урок.



Posthume Innenstimmen
Внутренние голоса наследников умерших


Inframince
Unverwandt streunend, der Traum eine Lichtung im Ich
Nimmst du die Sprache der Dinge mit unter die Haut.
Jeder in seiner Welt... unerkannt... soviele Welten.
Was sich hier zeigt bleibt versteckt, was sich erinnert
Vergeht an der Drehung des Strickes an dem du hängst.
»Hab mich verirrt.« /
»Name?« /
»Auf Wiedersehn.« /
»Komm zurück.«
Die Sache wird inhaltsleer wenn du denkst, kein Vergleich
Mit diesem Hirn, schwimmend im Liquor, ein grauer Schwamm.
Sprache zerfällt, unverdaut, sie verwest wie Pupillen,
Ur-Zeit verramscht wie die Meeresschildkröten auf Bali.
Archimedes' Punkt, unter uns gesagt, ist kein Ort.
Das Übel liegt an der Wurzel der Sätze, am Grund
Der Idiome und Stile, die man irgendwann sattkriegt.
Über der Zeit das Vergessen spricht fließend Latein.


Inframince

Бродя неприкаянно, грёза - просвет в моём «я»
Язык вещей берёшь ты с собою под кожу.
Каждый в мире своём... неузнан... столько миров.
Что выявляется здесь остаётся подспудным, что вспоминает
Прекращается вращеньем верёвки, на которой висишь.
«Я заблудился»./
«Как имя?»/
«До встречи»./
«Топай обратно».
Дело становится бессодержательным, когда ты мыслишь, никакого сравнения
С этим мозгом, какая-то серая губка, плавающая в ликёре.
Речь распадается, не переваренная, разлагается словно зрачки,
Правремя сбывает по бросовым ценам, как морских черепах на Бали.
Архимедова точка, говоря между нами, никакое не место.
Недуг лежит в корне предложений, в основании
Стилей и идиом, которыми когда-нибудь наедаешься до отвращения.
Забывание бегло говорит по-латыни о времени.


Après l'amour
Gleich nach dem Vögeln ist Liebe der bessere Stil.
Die Tierhaut entspannt sich, das Herz fängt sich ein.
Flacher Atem bläst Schweiß aus den Schlüsselbeinmulden.
Auf der Zunge zergangen, löschen Spermien den Durst
Auf den Nachwuchs. Die Achselhöhlen, den müden Bauch,
Alles holt sich der Schlaf. Wie nach zuviel Theologie
Kehren die Laken sich um. Altes Dunkel am Rand,
Neue Ränder im Dunkel. Die Kniekehlen zwitschern
Zweistimmig stimmlos ihr Post-Coital, ein Rondeau.
Eben noch naß, richten die Härchen wie Fühler sich auf.
Betäubt, summa summarum gestillt, hört dieser Schmerz
Des Lebendigseins bis zur Erschöpfung auf wehzutun.
Zurück in der Zeit, sind die Körper an keinem Ziel.
Gleich nach der Liebe ist Vögeln der bessere Stil.


Après l'amour

Сразу после совокупления лучшим стилем является любовь.
Шкура зверя разглаживается, сердце увлечено собой.
Поверхностное дыхание выдувает пот из подключичных мульд,
Растаяв во рту, сперматозоиды гасят жажду
Потомства. Подмышечные впадины, натруженный живот,
Всё одолевается сном. Как будто после затянувшихся богословских дебатов
Перекручены простыни. Старая тьма на грани,
Новые грани во тьме. Подколенные ямки щебечут
На два голоса незвонко свой послекоитус, некое рондо.
Минуту назад ещё влажные, волоски выпрямляются словно малые щупальца.
Оглушенная, summa summarum унятая, эта боль живой жизни
Перестаёт причинять страдание до изнеможения.
Обратно во времени, тела не достигли цели.
Сразу после любви лучшим стилем является совокупление.



French kiss

Aus meinem Zwischendrinsein kein Hehl, mach ich zuletzt
Was draus zu machen mir einfällt, nicht viel, ein Gedicht.
Plötzlich wird Pfeifen im Wald zur besten Methode.
Streichhölzer, Tische, Nachtbars sind hier nur Holz.
Die Stimme bleibt weg in den einzelnen Pausen.
Unterm Moos, unerwartet, gibt eine Liebe Laut -
Zungenschlag wie das Quietschen von Gummistiefeln.
Ohne Anfang und Ende ist er jederzeit da, dieser
Ablauf der Mythen und Fakten tauscht und maskiert
Wie im Schachspiel die Hirne. Und was heißt schon
Eine-stehende-Welle-verlassener-Zeit? Etwa Rauch?
Was am Tauchen zum Bleiben reizt ist der Übergang.
Die Gefahr, daß im Innehalten die Frage stirbt.
Einsam auf weiter Flur steht ein gelangweiltes Und.


French kiss

Из своего межеумочного бытия ничего не тая, я создаю в конце концов то,
Что создать из него приходит мне в голову, не много, стихотворение.
Насвистывание в лесу внезапно оказывается лучшим методом.
Спички, столы, бары ночные - здесь только дрова.
В отдельных паузах голос не возвращается.
Из-подо мха, неожиданно, звук издаёт любовь -
Щёлкает языком подобно взвизгу сапожной резины.
Без конца и начала он здесь во всякое время, этот
Слив мифов и фактов обменивает и маскирует
Как в шахматной игре мозги. И что значит уже
Стоячая-волна-покинутого-времени? Может быть дым?
Что при нырянии вызывает желание остаться есть переход.
Опасность, что при прерывании умрёт вопрос.
В полном одиночестве стоит эдакое пресыщенное «И».



Dieu trompe - l'œil

Ganz klar, dein Entzücken hat wie ein Fledermausflug
Diesen flüchtigen Raum erzeugt und durchsucht, René.
Ein abstrakter Witz fegt die astralen Roste blank.
Wo immer Spuk mehr als Ultraschall war oder Zoologie
Sind nun Skalare... Vektoren... Tensoren... am Ziel
Keines Wegs, den ein gelenktes Geschoß schnell verbraucht.
Einmal vermessen läßt uns der Raum wunschlos zurück.
Langeweile, codiert, macht den Tod zur Null im Perfekt.
Ein neuralgischer Punkt, zwischen X und X auf dem Sprung,
Jagt sich das Ich nun, verstört, durch ein Fehlerprogramm.
Zwischen den Zeilen des Elektrons erstarrt das Duell.
Weiter hinaus als gedacht wird das Restlicht zum Stern.
Folge dem Richtungspfeil bis die Landschaft sich hingibt.
Unter den Füßen, René, ist der Boden noch immer heiß.

Dieu trompe - l'œil

Совершенно ясно, что твой восторг, Рене, подобно полёту летучей мыши
Создал и обшарил это улетучивающееся пространство.
Абстрактный юмор до блеска начищает астральные решётки.
Где гвалта всегда было больше, чем ультразвука иль зоологии
Не являются ль ныне скаляры... векторы... тензоры... тем путём
К цели, который споро использует управляемый снаряд?
Однажды измеренное пространство безмятежно нас оставляет.
Скука, кодировано, сводит смерть к нулю в перфекте.
Одна невралгическая точка, в скачке между X и X,
Гонит теперь мое «я», сбитое с толку, через программу ошибок.
Между строчками электрона цепенеет дуэль.
Много дальше, чем думалось, будет к звезде остаточный свет.
Следуй за указателем направления, пока ландшафт отдаётся.
Под ногами, Рене, по-прежнему горит земля.



Fisch im Medium

Was gemeint ist heißt Name, was verschwiegen bleibt Ding.
Weitverzweigt sind die Sätze zu jeder Schandtat bereit.
Peinliche Immanenz... In die Gödelschen Öden verrannt
Wird das Geschwätz wie der heilige Geldumlauf paranoid.
Der tägliche Aktienindex, ein Coup, gibt dem Spiel
Das Maß aller Dinge, die Regeln für Schicksal im Text.
Die Spiegel, ins Kühlfach gelegt, werden blind. Feierlich
Schwelt in Archiven und Banken das humanistische Gold.
»Ich hätte mich gern wie ein Fisch in den Medien bewegt.«


Рыба в средствах коммуникации

Что имеется в виду, называется имя, о чём умалчивается, остаётся вещью.
Распространённые предложения готовы на всякие подлости.
Мучительная имманентность... Помешанная на Крёстных Пустопорожностях
Болтовня становится параноидной подобно Святому Денежному обращению.
Ежедневный индекс акций, ловкий ход, даёт игре
Меру всех вещей, правила для судьбы в тексте.
Зеркала, помещённые в холодильник, тускнеют. Торжественно
Тлеет в архивах и банках золото гуманизма.
«Я охотно бы плавал как рыба в средствах коммуникации».


Из книги: Durs Grünbein "Schädelbasislektion".
Suhrkamp Verlag Frankfurt am Main, Vierte Auflage 1995

Перевод с немецкого Евгения Воропаева

 

 
Коментарі (1)
1 П'ятниця, 18 Лютого 2011
Хороший перевод.Смущает немного "Топай обратно" как перевод фразы "Кomm zurück". Я бы перевела как "Вернись". Смысл их диалога тогда меняется. "Топай обратно" звучит как "Убирайся восвояси", а ведь в диалоге того, кто собирается уйти призывают вернуться.

Додайте Ваш коментар

Ваше ім'я (псевдонім):
Коментар:

eurozine
 


Головна  Статті  Тексти  Переклад  Новини  Тема  Акції  Мистецтво  Лінки  Газета  Редакція  


Дизайн Олександр Канарський ©2007.
При використаннi матерiалiв сайту бажаним є посилання на prostory.net.ua